Или вкратце о том, как мы стали первой страной, где народ победил подобный закон.
Все началось с того, что в начале марта 2022 года, после протестов, выраженных на улицах гражданами Грузии, правительство Грузии было вынуждено нехотя подать заявку на вступление в Европейский союз и тем самым пойти по стопам Украины и Молдовы. Заявку то подали, но правительство использовало всевозможные уловки, чтобы ЕС не предоставил Грузии кандидатуру.
Гиорги Мшвениерадзе – председатель гражданского движения «Стражи демократии»
Мы наблюдали эти попытки в агрессивной риторике премьер-министра и других высокопоставленных политических чиновников, очерняющих западные институты и политиков. Накануне принятия решения ЕС директор критически настроенного медиа-канала Ника Гварамия был арестован по сфабрикованному обвинению. Он по праву считался политзаключенным.
Терпение людей истощилось, и антизападная политика вызвала масштабные уличные протесты в Тбилиси в июне 2022 года, как раз тогда, когда оппозиция, по их мнению, была слишком ослаблена, чтобы выходить на улицы. Однако во главе протестного движения встали не политические лидеры, а грузинские неправительственные организации,оказалось новой головной болью для властей.
С сентября 2022 года власти начали усиленную дезинформационную кампанию против грузинских НПО, которая, по сути, повторяла дух и методы аналогичной кампании, начатой в России в 2011 году.
Кампания включала в себя вербальные нападки со стороны властных политиков, дезинформационные сюжеты, подготовленные пропагандистскими СМИ, а также кампанию в социальных сетях.
Ее целью было усиление негативного отношения к грузинским неправительственным организациям в обществе и их дискредитация. Еще в сентябре распространялась информация, что в парламенте большинство готовило законодательную инициативу, целью которой было ограничение деятельности грузинских неправительственных организаций.
В феврале 2023 года власти посчитали, что общество уже достаточно подготовлено для регистрации в Парламенте законопроекта, который обеспечил бы решение выдуманной ими же проблемы – прозрачности неправительственных организаций. Здесь же следует отметить, что власти и до того и сегодня имели и имеют полный доступ к финансам, получаемым неправительственными организациями, и которыми они распоряжаются, и проблемы прозрачности не существует.
Инициируя законопроект, власти рассчитывали, что дискуссия могла быть сосредоточена на постатейном обсуждении законопроекта, а не на его целях. Говоря о законопроекте, представители властей повторяли ровно те же аргументы, которые приводил Путин при принятии подобного закона в России.
Например, г-н Ираклий Кобахидзе доказывал, что обращение упоминание грузинских неправительственных организаций в качестве агентов никоим образом не вредит их репутации, ведь агентом называют также и страхового агента?! Точно такую же логику предлагал и Путин.
Например, Ираклий Кобахидзе, лидер “Грузинской мечты”, утверждал, что упоминание грузинских неправительственных организаций в качестве “иностранных агентов” не наносит никакого вреда их репутации. “Агент”, особенно “иностранный агент” в русском и грузинском языках, означает “шпион”. Но “разве называть страхового агента агентом – это оскорбление?”- с притворным недоумением спрашивал Кобахидзе. Точно такую же логику предлагал и Путин.
На этом фоне мы, часть неправительственных организаций, решили собраться и безотлагательно принять меры против объявленного закона, который представлял угрозу не только грузинским неправительственным организациям, но и всему гражданскому обществу, демократии и процессу евроинтеграции страны.
На этой первой встрече присутствовали представители 24 организаций. Именно их усилиями была сформирована инициативная группа, которая приступила к работе против этого законопроекта.
Были созданы подгруппы, которые работали автономно, но в рамках единой стратегии для достижения общей цели. Одни из них работали с т.н. grassroots и неправительственными организациями, другие – с международными организациями, третьи – планировали и проводили мероприятия, общались со СМИ, составляли юридические заключения, оказывали правовую помощь и помогали в стратегических коммуникациях. У каждой подгруппы были свои задачи и свои координаторы, которые постоянно обменивались информацией с другими.
Анализ представленного законопроекта показал, что его содержание и цели аналогичны российскому законодательству, представляющему Евросоюз и США как угрозу для нашей страны. По сути, этот законопроект был направлен против Запада.
К этому времени мы уже были хорошо знакомы с опытом других стран с подобными законами.
Мы также знали, что не было прецедента, когда общественный протест заставил бы власти отказаться от принятия аналогичного закона. Таким образом, мы точно знали, чего не следует делать, но не знали точно, что именно нужно было делать.
После нескольких дней работы мы завершили анализ основного нарратива правительства, того, какие установки оно пытается сформировать в обществе и какое поведение оно хочет вызвать у людей.
Мы решили действовать по-другому. Мы решили, что, в отличие от прошлых лет, не будем отвечать на обвинения правительства и оправдываться, когда сталкиваемся с ложью. Вместо этого мы покажем общественности, почему правительство так поступает. Мы разработали стратегию и план и приступили к их реализации.
В организации протеста участвовали многие независимые игроки, и я не хочу принижать чью-либо роль. Однако здесь я остановлюсь на нескольких моментах, которые сыграли важную роль в успехе грузинского народа против “российского закона”:
- Нам удалось мобилизовать гражданское общество вокруг этого вопроса. Мы создали общую группу в социальной сети, к которой присоединились более 2000 человек со всей Грузии (представители различных неправительственных организаций). Здесь мы постоянно обменивались информацией о текущих процессах и планируемых мероприятиях;
- С первых дней мы не поддались искушению придать проблеме легкий характер. Да, обвинения пропагандистской машины правящей партии были смешны, но мы объясняли серьезность ситуации нашим друзьям и коллегам. Когда активисты в России пытались высмеять правительство за аналогичные предложения, шутки были хорошими, но законы были приняты, и за ними последовали репрессии. Таким образом, мы сдержали соблазн наших коллег украсить свои профили в Facebook фотографиями Джеймса Бонда с надписью “Я – иностранный агент”. Такие остроты только способствовали бы властям в распространении их посыла;
- Мы не развертывали дискуссии по вопросу прозрачности. Таким образом, мы поступили не так, как хотело правительство. Мы стремились объяснить общественности истинное содержание и цели закона. Мы должны были сделать это коротко и ясно, и мы сформулировали это так – это “российский закон, который отдалит нас от Европейского союза”;
- Мы также должны были объяснить дипломатам и международным организациям всю серьезность ситуации – но при этом не просить совета, что делать. Мы встречались с послами дружественных государств и говорили им – мы знаем, как действовать, мы не просим у вас совета, но вы можете нам помочь. Наша главная просьба заключалась в следующем: не скрывайте правду, не приукрашивайте ситуацию. Говорите все как есть. И они это сделали;
- Мы общались с критическими СМИ, политиками, активистами, региональными организациями, студентами, профессорами и т. д. Мы объяснили им цели и стратегию закона, как ему противостоять, и попросили их о помощи. И они прекрасно справились с этой задачей.
- Нам предстояло показать публике не только словом, но и визуально, то, что мы видели. И мы сделали это, создав и распространив множество маленьких видео, множеством небольших акций и мероприятий, многими визуальными материалами. В какой-то момент мы поняли, что другие делают и это без нас. Когда стратегия была ясна партнерам, они уже сами понимали, что нужно было делать;
- Мы ежедневно отслеживали и анализировали ситуацию. Исходя из этого, мы работали по тем направлениям, где это было наиболее необходимо;
- Мы также старались не быть радикальными. Мы всегда оставляли правящей партии варианты спасения лица, оставляли им возможность пойти на попятную. В итоге оказалось, что наша оценка того, на каком этапе мы находимся, какую тактику можно использовать, а какую нет, была верной.
- Нас объединяла угроза – российский закон, и мы не выносили на повестку дня другие вопросы, которые могли бы расколоть общество. Мы действовали согласно плану, который периодически обновляли. Мы делали все возможное, чтобы сопротивление было ненасильственным.
Мы надеялись заставить правительство отступить к моменту проведения третьего и последнего слушания в парламенте в июне. Но их решимость оказалась слабее, чем мы думали. События ускорились. Протест грузинского народа оказался сильнее, чем правительство могло себе представить.
И грузинский народ победил. Я не скажу, что правительство проиграло. Потому что да, многие из этих людей могут не видеть этого сегодня, будучи ослепленными пеленой власти. Но, возможно, когда спустя годы они потеряют власть, они будут вспоминать инициирование этого закона как одну из самых глупых вещей, которые они сделали, и, возможно, они будут благодарны грузинскому народу, который остановил их от принятия “русского закона”.
Статьи, опубликованные в рубрике «Мнения», являются авторскими, и высказанные в них мнения могут не отражать позицию редакции. (Перевод с грузинского языка на руссий Civil.ge)
This post is also available in: English (Английский) ქართული (Georgian)
