Георгий Гахария, министр ВД Грузии, Фото: МВД
Бывший министр экономики Георгий Гахария в ноябре 2017 года был назначен министром внутренних дел и вице-премьером.
Режис Женте от имени Civil.ge беседовал с министром внутренних дел о его планах и целях.
Вы – восходящая звезда грузинской политики. 15 месяцев назад, когда в ноябре 2016 года вы были назначены министром экономики и устойчивого развития, а через год – министром внутренних дел и вице-премьером, общество не было знакомо с вами. С кем мы беседуем? С политиком?
На этой должности я считаю себя техническим лицом, менеджером. Перед нашим министерством стоят огромные вызовы, так как мы находимся в таком регионе, где безопасность и защищенность являются важнейшими приоритетами для наших граждан; Далее следует благополучие. Сохранение безопасности на существующем уровне является самой важной задачей в этом сложном регионе, но это также является предпосылкой развития нашей экономики. Это я видел и на своей предыдущей должности, в статусе министра экономического развития. Возьмем хотя бы пример туризма. Это обусловливает наш экономический рост. Как можно развивать туризм без достижения высокого уровня безопасности? Для достижения этого, считаю, что я должен действовать в статусе технического и политически нейтрального министра. Это важно.
Почему уделяете такое большое внимание безопасности? На первый взгляд, Грузия оставляет впечатление относительно безопасной страны.
Да, страна безопасна, но в регионе есть много вызовов, и за последние годы количество этих вызовов все больше увеличивается.
Ходят слухи, что во время нахождения в Москве вы работали с Иванишвили. Это правда?
Неправда. Впервые с ним я встретился в 2013 году, когда меня назначили бизнес-омбудсменом. Иванишвили (тогда) был премьер-министром и назначил меня после прохождения стандартной процедуры. Для меня в то время работа на этой позиции была большой ответственностью. После учебы в России я работал в Германии, в Lufthansa, после чего решил вернуться в Грузию. У меня были определенные трудности с грузинским языком, и мне потребовалась определенная подготовка для улучшения моего грузинского языка. С Иванишвили меня связывали только деловые отношения, когда я работал бизнес-омбудсменом. С тех пор я не встречался с ним.
После того, как вы были назначены министром внутренних дел, вы очень активно приступили к работе. Сразу после начала работы вы озвучили планы ряда реформ: Криминальная полиция, офицеры общественной безопасности, Патрульная полиция и Пограничная полиция. Какой цели служат эти реформы?
Главная идея – повышение эффективности работы министерства. Если посмотреть на главные департаменты министерства – на Патрульную, Криминальную и Пограничную полицию – увидите, что все три департамента нуждаются в реальном реформировании.
Возьмем Патрульную полицию – первая реформа, которую осуществила команда Саакашвили. Здесь вы увидите, что фронт-офис работает довольно хорошо. Мы продолжим (в этом отношени) то, что было сделано в 2004 году и после того. Но в бэк-офисе у нас есть огромные проблемы. Те процедуры, которые используются, совершенно не эффективны, не существует никакой дигитализации и т. д. В ближайшие два месяца, до мая, мы создадим специальное пространство, где сможем лучше оказывать услуги нашим гражданам.
Реформы, которые планируем не только в Патрульной полиции, но и во всех других департаментах, охватывают два направления. Первое – это структурные реформы, а второе – реформы в других областях, таких, как процедуры, связанные с человеческими ресурсами, или улучшение следственных процедур.
Возьмем, например, Криминальную полицию. Необходимо, чтобы структура была сформирована вокруг конкретной специализации, чтобы улучшить эффективность и качество расследования. Этот вопрос нужно решать.
Необходимо также работать над развитием человеческих ресурсов, что подразумевает направление наших усилий на Академию полиции, чтобы повысить качество квалификации наших сотрудников.
Что касается Пограничной полиции, я хотел бы подчеркнуть ее важность в региональном контексте. Пограничной полиции нужен огромный человеческий ресурс. Для этого нам действительно нужна поддержка от наших стратегических партнеров – США и Европы. Южная часть нашей границы чрезвычайно важна и сложна, учитывая ситуацию на Ближнем Востоке.
Вы не упоминали создание должности «полицейского офицера». Почему? Например, в Европе министры внутренних дел не курируют полицию, что позволяет им не участвовать в ежедневном управлении полицией и уделять больше времени разработке политики.
Один из моих пяти заместителей курирует теми тремя направлениями, о которых я говорил выше. Это: Патрульная, Криминальная и Пограничная полиция. У нас также есть начальник Патрульной полиции Теймураз Купатадзе; начальник Пограничной полиции Темур Кекелидзе, который был назначен несколько дней назад, и начальник Центральной Криминальной полиции Торнике Мушкудиани. Все они – офицеры полиции. Ежедневные утренние совещания с моими заместителями и начальниками всех важных департаментов я провожу в 9:00 или 9:30. Давайте, скажем так, 60% моего распорядка дня уделяется ежедневному менеджменту, а 40% – созданию политики. Это должно измениться, и должно стать 50/50.
Я хочу задать Вам вопрос как лицу, определяющему и разработывающему политику. В течение последних двух месяцев вы активно противостояли декриминализации употребления наркотиков. Какова ваша конкретная позиция по данному вопросу?
У нас в правительстве такая позиция: давайте, поговорим о декриминализации тогда, когда у нас будет система реабилитации. На данном этапе у нас нет этого. Естественно, мы соглашаемся с тем, что сроки заключения должны быть сокращены, но некоторые сейчас говорят о полной декриминализации.
Теперь у меня один вопрос: какие у нас есть возможности для реабилитации потребителей наркотиков? Или что нам нужно для того, чтобы получить полноценную реабилитационную систему? Министерство здравоохранения заявляет, что оно может оказать помощь только 10%-15% потребителей наркотиков. Так, что единственная наша забота заключается в том, чтобы создать достаточно возможностей для реабилитации людей, до того как принять решение о декриминализации употребления наркотиков.
Наше видение таково, что потребление наркотиков не должно вызывать уголовного преследования, но начать такой процесс без наличия сильной реабилитационной системы очень рискованно. В настоящее время заинтересованные стороны обсуждают и оценивают то, какие средства нужны нам для того, чтобы создать реальную и эффективную реабилитационную систему. Возможно на создание такой системы потребуется год или больше времени. Все зависит от того, что нам придется создать в итоге.
Мы не должны забывать о стратегической цели, которая есть у нас: чтобы у нас было как можно меньше потребителей наркотиков, а кто уже потребляет, имели возможность пройти реабилитацию. Это наша единственная забота. Ничего другого.
Недавно вы также выступили с инициативой, чтобы ужесточить закон о т.н. «ворах в законе». Почему вы решили изменить этот закон? Это произошло по настойчивому требованию ЕС (после того, как несколько стран, особенно, Германия, а также Франция, Греция, Испания или Италия подвергли критике Грузию), или существуют какие-то внутренние мотивы?
Изменения в Уголовном кодексе и Законе «Об организованной преступности и рэкете» обусловлены теми вызовами, которые стоят перед страной в деле борьбы с организованной преступностью.
Регулирование о «воровском мире» было принято в 2005 году, но, учитывая постоянные изменения в правилах, средствах и возможностях «воровского мира», это законодательство уже не отвечает современным стандартам и вызовам.
Кроме того, закон содержит некоторые туманные нормы, которые препятствуют справедливому и объективному судебному процессу. Поправки были разработаны на основе анализа прецедента Грузии и лучшей международной практики. Следует отметить, что, в соответствии с проектом поправок, борьба с «воровским миром» ужесточается. Поправки увеличивают санкции за преступления, в том числе за то, что лицо является «вором в законе» и членом «воровского мира». Оказание помощи «воровскому миру», участие в воровских встречах или обращение за помощью к «воровскому миру», становится наказуемым. Новое законодательство вступит в силу в течение одного месяца после того, как в Парламенте завершится его обсуждение.
Но не сыграла ли какую-нибудь роль в принятии решения об изменении закона та критика, которая прозвучала от партнеров в ЕС? Несколько месяцев назад в сотрудничестве с французской полицией в Париже были задержаны восемь членов криминальной группировки.
Да, конечно, мы делаем все для сотрудничества с нашими европейскими партнерами, но работу над этими законодательными изменениями мы начали до того, как за последние недели прозвучали бы такие заявления.
Вы упомянули о парижской операции. Одной из основных причин, по которой она была проведена успешно, стало то, что с сентября 2014 года у нас есть полицейские атташе в некоторых наших посольствах, включая Париж. Это очень важно, потому что главное в этом вопросе – сотрудничество между странами. Именно поэтому в следующем месяце мы подпишем соглашение с Европолом, чтобы немедленно приступить к оперативному сотрудничеству.
Мы делаем все для того, чтобы бороться с криминалами, которые часто являются этническими грузинами, но многие из них не являются гражданами Грузии. (Часто) у них есть украинские, российские и белорусские паспорта (что еще больше усложняет наши усилия).
Ужесточение закона против «воров в законе» напрямую не связано с вопросом безвизового режима. Это больше касается борьбы с организованной преступностью. Именно тут нам нужно больше сотрудничества. Мы хотим увеличить число полицейских атташе в некоторых наших посольствах в Европе и в соседних странах, таких как Армения и Азербайджан. Возможно, что у нас будут полицейские атташе в конкретных регионах стран, как, например, на некоторых федеральных землях Германии. Мы стараемся сделать все для этого.
Но когда речь идет о криминалах или соискателей убежища, я думаю, что именно сейчас мы являемся свидетелями окончания той волны, которая последовала за визалибилизацией 28 марта 2017 года. Я почти уверен, что через три-четыре месяца число таких случаев существенно сократится.
Кроме того, мы небольшая страна, 3,7 миллиона человек. Поэтому мы не сможем сильно повлиять на ситуацию в Европе. Но как бы не развивалась ситуация, мы все равно будем принимать все те меры, которые можем принять, например, ужесточим процедуры по изменению фамилии. (Согласно исследованиям полиции, значительное число граждан Грузии, выдворенных из Европы, пользовались сравнительно либеральным законодательством Грузии и, после изменения фамилии, возвращались в Европу с новым паспортом. Новый закон ужесточит условия, которые регулируют изменение фамилии – Civil.ge).
Я хотел бы затронуть одно конкретное дело, которое имеет серьезное влияние, как с точки зрения доверия доверие граждан Грузии к полиции, также и с точки зрения того имиджа, который есть у Грузии за рубежом, как у безопасной страны и регионального маяка демократии. Это дело азербайджанского журналиста Афгана Мухтарлы, который буквально недавно подтвердил телекомпании «Рустави-2», что его похитили «люди в форме Криминальной полиции Грузии». Как получилось, что спустя восемь месяцев после похищения у расследования почти нет результатов?
Конечно, я должен сказать, что расследовать дело необходимо. Это, без сомнения. Тот факт, что похитители были одеты в форму грузинской полиции, ничего не доказывает, пока дело не будет расследовано. Мы должны дождаться результатов расследования.
Проблема, с которой мы столкнулись, является только и только процедурным вопросом, потому что этот человек (Мухтарлы) сейчас находится в Азербайджане, и поэтому расследование требует больше времени. Однако это не требует многих лет. Прогресс мы увидим в разумные сроки. Мы можем поговорить с ним в любое время в Баку. Прокуратура уже направила запрос властям Азербайджана о его допросе в интересах следствия.
Недоверие к полиции все больше растет. Согласно опросу Кавказского центра исследовательских ресурсов (CRRC), в 2017 году 51% респондентов «вполне» или «полностью» доверяли ей, в то время, как в 2011 году этот показатель составлял 67%. Как бы вы объяснили такое сокращение доверия к полиции? И что вы собираетесь делать?
Да, доверие к полиции сократилось. Именно поэтому у нас есть повестка дня наших амбициозных реформ, о чем мы говорили вначале. Нам нужно построить мосты к нашему населению. Будущие инициативы, например, первые шаги реформы Криминальной полиции в марте, а также открытие пространства специальных услуг Патрульной полиции в мае, помогут нам в восстановлении этого доверия. Недавно мы создали Департамент по правам человека в министерстве, а также договорились о создании независимого следственного агентства, т.е. «полиция для полиции».
И, наконец, я задам один вопрос, чтобы выяснить, являетесь ли вы политиком… Можно ли вас спросить, являетесь ли вы будущим премьер-министром?
Это невозможно, это сплетни, и я не буду комментировать это.
